ДВА ПРИБЕЖИЩА
Очевидно, существует некое химическое соединение человеческой души с родной землей… Давно сказал это Лесков, а иного объяснения понятия (даже не понятия, явления) патриотизм до сих пор не придумано. Скажут, что американцы навытяжку стоят и от счастья плачут под свой гимн, и в любой части света повторяют с гордостью – аз есмь гражданин USA, так ведь эта их гордость сейчас к нашей, например, стране неприменима. Да и не только сейчас. Немало Русью перевернуто таких смутных страниц, что не погордишься особенно.
И потому, если гордиться надо именно государством, ну
то есть, что оно своих граждан холит, лелеет и защищает в любой точке
планеты, так ведь значит, очень логично теперь всем нам податься в Америку и
там этой Америкой гордиться – проявлять, стало быть, патриотизм. Кстати,
немало патриотов такого рода всегда и съезжало, ничтоже сумняшеся. Только
патриотами их называть никто, кроме автора настоящей статьи, пока не
додумался. Потому что глупо. А почему глупо? Только по одной причине. Дело
вовсе не в гордости за государство, а именно в химическом соединении души с
землей. Доказано? Доказано. Аминь.
"Пусть мы в науках не зашлись, зато мы Отечеству
приверженные", - говорит Левша, герой лесковский. И уже на этой
приверженности, в силу этой приверженности, и строится отечественное
государство. Вот тогда и погордиться им можно. Вот тогда эта гордость тоже
будет патриотизм.
Понятие патриотизма вызрело на Западе. C того самого момента,
как Христос провозгласил – "нет в моем царстве различия между эллином и
иудеем", понятие патриотизма, как приоритета связи человеческого духа именно
со своей землей, своим народом, стало мало-помалу тускнеть. И с тех пор
Европа становилась (несмотря на многие кровавые склоки свои) все более и
более единой семьей. Даже Вторая Мировая (до нападения на СССР) имела вид
вояжно-картонажный. Кто посильней – показал это, приехал на танке. Кто
послабей – сдался по-быстрому, и журчит все та же "трудовая буржуазная
жизнь". На французов и немцев, ирландцев и макаронников европейцы делят себя
давно разве что на пикничках. И столь же давно – мы им чужие.
Так в чем же разгадка их избирательного космополитизма? (А в
таковом нет сомнений. Американцы, по определению, космополитическая нация).
"Смелому – всякая земля Отечество, как рыбам море", - старая немецкая
пословица. Нет, безусловно, всякий евро-американец и ностальгирует, и
кровные свои права именно как гражданин той или иной "патрии" защищает. Но
нет в этом у них того фатального упрямства, которое свойственно русскому.
Ведь если бы не это упрямство, не эта "приверженность", не химическое
соединение, давно бы все мы переселились в их тепленькие да богатенькие
страны. Даже не на основе какого-то философского космизма (или "всемирной
отзывчивости и чуткости русского сердца", - как говорил Достоевский), а на
основе элементарной бытовой логики. На основе чистейшего инстинкта
самосохранения. Кстати, именно на основе этой логики и этого инстинкта их-то
космополитизм-глобализм и развился. Именно эта логика подсказывает им (и
простым их людям, и великим завоевателям), что перебираясь со всем скарбом
из Испании во Францию, или из Голландии в Америку, они ничего не теряют. Что
когда великий завоеватель приходит, идти в партизаны не стоит. Какая
разница-то кто на троне – немец, швед или француз? Маленько напряжет, да
после сам же и поможет.
И только нам не поможет никто. Смысла нет. "Мы живем в
слишком холодной стране", - сказал прозорливый жулик. Издревле завоеватели,
обрушивающиеся на нас и удивлявшиеся, откуда на этих широтах такие
богатства, стремились как можно скорей их транспортировать домой. Отнюдь не
преумножить. Завоеватели мгновенно понимали: здесь им трудновато будет
работать и жить. Как сейчас говорят, нерентабельно. Здесь работать и жить
могут лишь те, кто вопреки рассудку, с детства любят эту землю. Другими
словами, патриоты. И патриотизм, и здравый смысл им говорит: агрессоров
отсюда надо гнать к чертям собачьим. Поэтому Россия и реагирует столь
оригинально на чужеземные вторжения. Поэтому и жива, и велика. Велика и
духом, и числом.
Баронесса Тэтчер давно подсчитала: "При полном подключении
России к мировому рынку в ней будет экономически оправдано проживание лишь
пятнадцати миллионов человек". Правильно, это если жить для рынка, а не для
России. Чтобы нос драть – мол, наша продукция конкурентоспособна! Забывая о
том, что любое производство в России (хоть добыча нефти, хоть фотоаппаратный
заводик) может быть конкурентоспособно только за счет России же. Тому много
причин. И они неустранимы. Господь даровал.
Огромные наши пространства предполагают длительные
транспортировки товара по суше, который становится дороже с каждою верстой.
А главное – наши долгие зимы предполагают значительное удорожание любой
продукции в счет того же отопления, короткого светового дня, особой
фундаментальности коммуникаций и строений… Да всего в рамках малого
публицистического жанра и не переберешь.
Хоть в Европе и Америке условия куда лучше, но и их
корпорации в своем кап-соревновании переносят дела в третий мир, на юга. Там
на землю поставил картонку – уже здание. А рабсила так дешева, как на Руси
не будет никогда. У нас же просто чтобы выжить, и шуба нужна, и отопление, и
стены в два-три кирпича, и калории кое-какие в рационе. Ох, многое русскому
человеку нужно, чтобы просто, отнюдь не жируя, жить здесь. Многое – в том
числе, патриотизм. Это они без патриотизма проживут. А нам никак. Это у них
"патриотизм – последнее прибежище негодяев". Конечно, негодяи и у нас, как
всюду, ищут "крышу" посолиднее, но все-таки их среди российских патриотов
меньшинство. По той простой причине, что патриот у нас – сам народ. Иначе не
объяснишь, почему он до сих пор терпит над собой всех шоковых терапевтов,
старо и младо-реформаторов. Весь этот "демократизм – первое прибежище
ворья".
Но патриот – помимо беспримерного терпения и мужества –
должен быть зряч. А лицезрение нынешних скорбных дел подсказывает, что
нынешний патриотизм состоит прежде всего в решительном дистанцировании
России от Запада. Жить для себя, для собственной великой культуры – а не для
мирового сообщества, каким бы строгим призраком оно ни фланировало перед
нами. Мировое-то себя не забудет. На сей счет можно даже не волноваться. А
вот будет ли на краешке изысканного тамошнего процветания жива Россия, их
совершенно не тревожит. Нефтепровод можно и локально обслужить. (Локально,
это когда на сотни верст вокруг живительной трубы – прах и тлен).
Не знаю, Богом ли было России отпущено время разбрасывать
камни. Но собирать разбросанное ей не привыкать. В самые страшные годы под
святым стягом патриотизма собирались язычники и православные, купцы и
монахи, модернисты и охранители… Оказывалось вдруг, что общего у них гораздо
больше, чем различий. Что при всех жестоких разногласиях в мировоззрениях, в
теоретических и практических методах, они по составу крови и духа роднее
друг другу, чем той "стране святых чудес", которой они любовались премного и
поклоны отбивали искренне, и которая обманула вдруг с той же непередаваемой
грацией – подав за их спинами руку верховным ворам и "кидалам".
Чем же сплочены в веках под знаменем русского патриотизма
люди столь разные? Писатели и офицеры, невежды и эрудиты, праведники и, куда
же от них денешься-то, негодяи.
Помните, в "Ностальгии" Андрея Тарковского? Переписка
крепостного художника, который мог бы остаться в солнечной Италии, творить
припеваючи… Но… "Мысль о том, что я никогда больше не вздохну воздухом
детства, не увижу любимых берез, для меня невыносима." Невыносима. Вот и
все.
Мысль о том, что лучшие на свете люди, которые жили под этими
березами пусть бедно, но достойно, теперь стали нищими, мысль о том, что
следующие поколения уже не смогут впитать свет и глубину своей земли, своей
культуры, по причине этой нищеты и разорения… Эти мысли невыносимы вдвойне.
Поэтому мнение, что нынешние патриоты могут быть цивилизованны и очень
деликатны, лживо. Обратная стороны всякой истинной любви – ненависть к ее
врагам. (Можете хоть в Евангелии справиться). Иначе говоря, в свое время
никакие Гаагские суды не спасут. Обманываться на этот счет не стоит. И все
же ненависть – плохой советчик. По возможности, да будет простая
решительность.
Я бы лично попросил грядущего государя-победителя на врата
Гааги прибить… какой-нибудь среднерусский пейзаж эпохи передвижников. Пусть
даже опять будут березы. Вроде, банально и орнаментально без меры. Скольким
пустышкам-пересмешникам деревца эти покоя не дают. А всё "белоствольные"
сквозят на ветру, и дышит ими, и поет о них Россия.
«ММ»-досье
Михаил Крупин
Родился в 1967 году и вырос в городе Горьком – ныне Нижний Новгород. В 1991 году окончил радиофизический факультет государственного университета, через 10 лет – Высшие литературные курсы при Литературном институте имени Горького в Москве, в 2004 – аспирантуру. Публиковался в журналах «Москва», «Подвиг», «Литературная учеба», «Воин России», «Всерусский Собор», «Берег А» (Магнитогорск). Недавно в издательстве «АРС-Астрель» вышли его романы «На золотом крыльце сидели» и «Похищение Азии».